Советские и американские офицеры. 169-я авиабаза особого назначения, 81-й гвардейский бомбардировочный авиаполк, аэродром Полтава. Слева направо (лицом к камере): генерал-майор А.Р. Порминов, командир 169-й АБОН, переводчик капитан Генри Уор (Henry Ware) и генерал Уолш (Walsh).
Отрывок из повести «Эхо войны»
К 75-летию победы над Японией
На аэродром назначения лейтенант прибыл во время построения полка. Доложил командиру о прибытии для дальнейшего прохождения службы, вручил командировочное удостоверение. Командир прочитал документ и обратился к строю:
– Товарищи офицеры! Представляю вам прибывшего из Рижского летного училища офицера, – и называет фамилию, имя, отчество.
– Товарищ полковник! Разрешите выйти из строя? – и подходит к новичку.
– Гошка!
– Володя! Машкин! – Они обнялись. – Товарищ полковник! Мы однокурсники по училищу!
Строй в восторге. Приятно встретить друга вдали от Родины.
– Ну что ж, – по-отечески решил командир, – старые друзья, и живите вместе.
Полк занимал прежние японские казармы. Друзьям выделили двухместную комнату. Володя ввел однокашника в круг событий, объяснил международную обстановку – политзанятия проходили ежедневно.
– Итак, товарищи офицеры! – вещал Володя, заложив руки за спину, подражая политруку, задумчиво вышагивая по комнате. – В 30 километрах от нашего истребительного полка находятся две воздушные армии США: 8-я и 15-я, — плюс истребительный полк сопровождения тяжелых бомбардировщиков. Нас разделяет 38-я параллель – временная демаркационная линия между советскими и американскими войсками. Эта параллель является границей между Северной и Южной Кореей. Она разделила государство на две части.
– Постой, остановись, Володя! – закричал Гошка, не скрывая радости. – Ты уверен, что именно 8-я и 15-я армии США стоят рядом?
– Точнее не бывает. На каждом политзанятии напоминают.
С Машкина вмиг слетело позерство. Он уставился на друга с любопытством и подозрением.
– А ты чему обрадовался? У тебя там что, родственники служат? – с издевкой спросил он.
— Не родственники, я сам служил у американцев!
Немая сцена. Володя невольно обернулся и попросил говорить потише. Но на Гошку накатились воспоминания. Зримо встали события, факты и отдельные эпизоды службы на аэродроме в Миргороде. Ему приятно было не только рассказать другу, но и самому проговорить о том незабываемом лете 1944 года. Он, с каким-то мальчишеским восторгом, задыхаясь и захлебываясь, вырывая отдельные малозначительные факты, рассказывал о дружбе с пилотами «Боингов».
Устал. Замолчал. Сел. Опустил по-стариковски голову:
– Как же так получилось? Мои прежние друзья стали нам врагами?
Володя слушал со смешанным чувством сбивчивый, эмоциональный рассказ друга об искреннем уважении американских друзей. С одной стороны, он завидовал другу, а с другой – беспокоился за него: как воспримет политотдел Гошкины откровения.
– Ну что, успокоился? Ты совсем меня запутал и напугал: «Я у американцев служил!», – передразнил он друга. – А сейчас спокойно расскажи все по порядку. Успокой меня. А то нас с тобой как бы из полка не выперли и не поставили под вечный надзор.
На этот раз уже Георгий был вынужден провести политинформацию и рассказал о том, о чем умалчивала советская пресса.
– Ты слышал про Второй фронт, что открыли американцы в конце минувшей войны? Так вот, по договору на Тегеранской конференции 1943 года, главы трех великих держав антигитлеровской коалиции – И.В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль — договорились об открытии Второго фронта в Западной Европе в мае-июне 1944 года.
По дополнительной договоренности между руководителями СССР и США со 2 июня и до сентября 1944 года проводились челночные операции американской бомбардировочной авиации с посадкой союзников на советской территории. Для этой цели на основе 169-й авиационной базы особого назначения был создан Полтавский аэродромный узел, куда приземлялись «Летающие крепости» – «Боинги-17» американских ВВС, бомбившие германские объекты по пути из Великобритании или Италии.
В марте 1944 года я окончил Троицкое училище по укороченной программе, получил звание сержанта, должность механика по авиавооружению, был откомандирован на Украину и приписан к 15-й воздушной армии США. Американцы в то время были нашими союзниками. Штаб 169-й авиабазы особого назначения находился в Полтаве.
Около двух сотен тяжелых бомбардировщиков и полк истребителей сопровождения 8-й армии поднимались в Англии, сбрасывали смертоносный груз колоссальной разрушительной силы на пылающую Европу и налегке приземлялись на аэродромы освобожденной Украины. Три дня отдыхали. В это время мы заправляли самолеты всем необходимым, в первую очередь бомбами. Отдохнув, армада поднималась на крыло, вновь бомбила фашистов Германии и ее сателлитов и садилась в Сицилии. Навстречу из Италии, на недосягаемой для зениток противника высоте, шла 15-я воздушная армия бомбить остатки фашистских войск. Садились на аэродромах Полтавы, Житомира, а полк истребителей в городе Пирятине, и тоже отдыхали три дня.
В перерывах между полетами, во время подготовительных работ к следующим операциям, мою стоянку, – продолжил рассказ Георгий, – навещал коллега, специалист по авиавооружению. В его обязанности входил контроль за несколькими стоянками Б-17. Юджин, так звали его, не говорил по-русски, я не знал английского языка, и, тем не менее, мы понимали друг друга. Я хорошо знал, когда сказать «олрайт», когда «сенкью». Здоровался он всегда за руку с непременной широкой американской улыбкой и одобрительным похлопываньем меня по плечу. Роста мы были равного, по 185 см. Он был крепкого телосложения, я – 18–летний, тонкий, звонкий, продолговатый, фитиль-фитилем. В Нью-Йорке у него жена и дочка, живут в однокомнатной квартире на 11 этаже! Я, деревенский парень, не представлял, как можно жить так высоко.
Он состоял в компартии США. Его пускали в нашу казарму. Коммунистическая идеология не мешала ему оставаться набожным католиком. Не знаю, бывал ли он на партсобраниях, но богослужения в полевой церкви не пропускал.
Советские и американский техники 169-й авиабазы особого назначения рассматривают американский журнал.
Однажды приземлился огромный транспортный самолет из Америки. На обслуживание его поставили на мою стоянку. Выгрузили продукты питания, свежую прессу и прочие товары для жизнеобеспечения гарнизона. Я попросил Юджина показать мне газеты и журналы. Газета «Нью-Йорк Таймс» размером с нашу «Правду», но многостраничная, толстая и тяжелая. В то время в США шла предвыборная кампания. На четвертый срок переизбирался президент Рузвельт. Газета пестрила жесткими, нелицеприятными карикатурами на действующего президента. Они вызывали недоумение. Подобные сатирические портреты нашего вождя и учителя у нас не поощрялись. Смотрим журналы – сплошь женские фигурки. Красивые мордашки и тощие тела – не наша, русская стать. На мое замечание Юджин сказал примерно следующее: «Наши американские Мэри изящны потому, что много пьют фруктовых соков, а ваши русские Мэри толстые потому, что много едят хлеба и сала». Я возмутился его суждениями и чуть было не набросился на него, защищая честь наших женщин. И с юношеской запальчивостью выдал тираду о том, что было бы хорошо, если бы на столе русской Мэри во время войны были бы хлеб и сало. А у них сейчас одна картошка и то не всегда… «Успокойся, Жорж, я не хотел тебя обидеть», – похлопал меня по плечу Юджин. Их газеты и журналы меня больше не интересовали. «Жорж, я немного видел Россию, а ты Америку не видел. Приезжай ко мне после войны», — и подал мне листок со своим адресом в знак примирения. Я положил листок в карман, потом переписал адрес в блокнот.
Он подал мне пакет бортового пайка экипажа. Летный состав редко использовал их во время полетов и в шутку называл бортпайки «подарком дяди Сэма». Вскрыв пакет, я обнаружил белые крупные мятные таблетки, тающие во рту с приятной прохладой, пакетики фруктовых концентратов, рассчитанных на стакан воды, небольшие диски чистого шоколада в фольге, сыр, мясо, сливочное масло, маленькие кусочки хлеба, сникерсы и многое другое вкусное и полезное. «Подарок дяди Сэма» я помню и по сей день.
Не скажу, что мы с американцами жили на базе единой семьей, тем не менее, дружили мы по-настоящему. Всем нравилось ходить в соседнюю столовую. Впервые наши ребята попробовали фруктовые соки из банок и тропические фрукты. Питание американцев, может быть, считалось лучше нашего, однако консервированные продукты были нам непривычны, да и гости с большим удовольствием приходили за наши столы и за обе щеки уплетали украинский борщ.
Все понимали, что делаем одно дело и что все мы братья по оружию, союзники.
Американские авиационные техники, сержанты Джон Бассетт (John M. Bassett) и Майкл Кайолда (Michael Cajolda) и советский авиационный техник Леонид Бойков обслуживают двигатель американского тяжелого бомбардировщика Б-17 «Летающая крепость». 169-я авиабаза особого назначения, аэродром Полтава, июнь 1944 г.
Володя с нетерпением дослушал рассказ и с восторгом воскликнул:
– Жора! Давай устроим экскурсию к соседям – американцам! Я ни разу не видел живого американца. Я придумал! Надо создать кружок художественной самодеятельности и поехать к ним с концертом, как мы ездили до войны по колхозам агитбригадой! Я могу сплясать.
И он тут же выдал «Барыню» с выходом вприсядку.
– А ещё я умею частушки петь!
И в подтверждение своего мастерства, звонким голосом, изображая разухабистого деревенского рубаху-парня, спел несколько залихватских деревенских припевок. И не останови его Жора, хохоча и махая руками, чтобы артист народного театра объявил антракт, Машкин пел бы и плясал весь вечер, репетируя перед концертом в Южной Корее.
Искренний рассказ друга и юношеские впечатления о братьях по оружию полностью выветрили из головы лейтенанта Машкина сведения политрука о сегодняшнем отношении нашего государства к американцам.
– От твоих частушек у американцев уши в трубочку свернутся.
– А они все равно по-русски ничего не понимают.
– Тогда командир тебе уши натрет.
– Нет, я серьезно, – настаивал Машкин, – пошли к командиру. Он наш земляк, уралец, свердловчанин – поймет. Очень хочется увидеть американцев.
Георгий долго отнекивался. Он только что прибыл в полк, не успел оглядеться – и сразу идти к командиру с просьбой? Но под напором друга согласился. Что-то подсказывало ему: этот визит добром не закончится. И два молодых наивных лейтенанта отправились к командиру полка с бредовой идеей.
– Товарищ полковник! Разрешите обратиться!
– Говори, Машкин, с чем пожаловал. Да вы садитесь.
– Нам надо организовать художественную самодеятельность, чтобы с концертом поехать к американцам
– Командир засмеялся.
– Какие из нас артисты, мы – солдаты.
– А вот у него, – Володя показал на Георгия, – среди американцев много друзей.
– Да, – подтвердил тот, – хотелось бы побывать у них с экскурсией, – и кратко рассказал командиру про «челночные операции», службу в Миргороде и дружбу с Юджином.
После вечернего построения командир пригласил к себе в кабинет политрука. С напущенной строгостью обратился к нему:
– Что-то не доходят до ума молодых офицеров ваши назидательные лекции на политзанятиях, товарищ майор. В международной обстановке не разбираются. Скучно им. Художественную самодеятельность предлагают организовать, чтобы концерт показать заграничным соседям. Были тут у меня два артиста. Один поет и пляшет, а второй вообще когда-то служил у американцев.
Политрук побагровел, невольно вытер ладонью испарину на лбу: «Ну, я им устрою концерт самодеятельности!»
Вечером того же дня койку земляка Володи Машкина занял незнакомый капитан. Как выяснилось, Володю перевели в другой полк. Видимо, командир не желал видеть в строю боевых офицеров артиста и зарубил самодеятельность на корню.
Служба Георгия шла своим чередом, без замечаний. С капитаном они подружились. Иногда, ненавязчиво, он интересовался службой Георгия в военные годы.
И уже после приказа о выводе наших войск из Северной Кореи капитан пригласил Георгия на охоту. И здесь он полностью раскрылся перед ним. Он был приставлен особым отделом военно-административной службы.
– Георгий, – говорил он, положив по-дружески руку на его плечо, когда они присели отдохнуть. – Я получил твое личное дело в день, когда поселился к тебе в комнату. Мы жили с тобой дружно. Ты откровенно рассказывал о своей службе на войне, и даже с некоторой юношеской бравадой, не забывая детали и интересные случаи из полевой жизни американцев. Но один компромат в твоем личном деле был. Он мог тебя подвести в дальнейшем, как и твой язык, – это блокнот. Я его прочитал. В него ты записывал бортовые номера американских самолетов, нью-йоркский адрес какого-то американца и прочую чепуху. Блокнот твой я выбросил, и ничего компрометирующего в твоих бумагах не осталось. Ты фронтовик, тебе доверие, служи спокойно.
Он немного помолчал. Чувствовалось, каких трудов стоило ему служебное откровение. Потом, чтобы разрядить обстановку и вывести сослуживца из состояния ступора, весело, прищурив глаз, лукаво спросил:
– Гошка, а ты правда собирался в гости к Юджину?
Сознание Георгия все еще переваривало необычную информацию, и ответил он, видимо, невпопад:
– Неплохо было бы повидать Америку…
И оба почему-то грустно улыбнулись друг другу.
Справка: В 1943 году Соединенные Штаты попросили Сталина разрешить тяжелым бомбардировщикам ВВС США пролетать над территорией СССР для бомбардировки целей в восточной Германии и на Балканах, чтобы им не возвращаться в Англию или Италию. В начале 1944 года СССР выделил для этого три летных поля на Украине в Полтавской области: в Полтаве, Миргороде и Пирятине (Полтавский аэроузел, 169-я авиабаза особого назначения). Аэродромы прикрывались советской авиацией ПВО, на самих аэродромах все было организовано на высочайшем уровне.
Американские и советские техники с авиабомбами на аэродроме под Полтавой. На стоящей бомбе надпись по-английски «To the Axis from U.S.S.R. and U.S.A.» («Для Оси от СССР и США»), на лежащей — слово «бомба» по-русски и по-английски. Позади солдат — бомбардировщик B-17 «Летающая крепость» и транспортный самолет С-47.
Автор: Сергей Пудов.
Фото: waralbum.ru
