Он учит нас главному — уважать друг друга, считает главный хормейстер Мариинского театра Андрей Петренко
Вот уже 45 лет Андрей Петренко в профессиональной хоровой деятельности. Хор стал для него миссией. Три дня в Югорске были напряженными — постоянные репетиции с певчими, подготовка к благотворительному концерту. Но, как заметил сам Андрей Александрович, по сравнению с графиком Мариинского театра, тут почти санаторий. «Поэтому с удовольствием принял предложение владыки посетить утреннюю литургию и помолиться. К сожалению, редко стал бывать в храмах, — признался Андрей Петренко. — И этот случай для меня, как подарок судьбы. Между репетициями и встречами Андрей Александрович ответил на вопросы для читателей «Югорского вестника».
— Андрей Александрович, духовная музыка — она другая?
— Духовная? Вся музыка духовная. Есть музыка светская и музыка церковная.
— А как же попса?
— Попса – это не музыка. Мы же говорим о хоровой музыке, а не просто о каких-то сочетаниях музыкальных звуков. Поэтому она вся, даже инструментальная, например, симфония Моцарта, как образцы духовной музыки.
— Чем отличается церковная музыка?
— Событийный ряд другой. Если музыка светская может быть пейзажной, портретной – самой разной, то музыка духовная непосредственно связана с библейскими, евангельскими сюжетами. Как правило, с евангельскими, если мы говорим о православной церковной музыке. Поэтому понимание события и того, с чем оно связано, дает другую степень погружения. Не могу сказать: глубже или мельче. Это просто другая музыка – музыка-молитва, как правило, а не музыка-иллюстрация.
— Человек по мере взросления развивается физически, растет. Если говорить о церковной музыке, до нее нужно дорасти?
— Тут важна степень понимания. Музыка – это же язык. Нам может нравиться французский язык, но при этом мы его можем не понимать совсем. Вокальная музыка имеет свое неоспоримое богатство, она основана на слове, на смысле слова, на краске слова. В этом, с одной стороны, ее глубина, с другой стороны — доступность. Она становится более понятной, ведь с человеком разговаривают на понятном ему языке, но при этом язык оформлен музыкально. А музыкально оформленный язык глубже бытового, потому что в быту мы говорим несколько ограниченным набором знаков – слов-символов. Как правило, в музыкально-поэтических творениях семантический смысл и просто словесный ряд намного богаче.
— Когда в сотовом телефоне в качестве вызова устанавливают мелодию Иоганна Баха, как вы реагируете?
— Спокойно. Бах писал музыку – это была его работа, труд. Он писал по заказу каждое воскресенье месяца. Кантату надо написать — он садился и писал. Он писал музыку по случаю: один праздник – одна кантата, другой праздник – другая. Рождество – «Рождественская оратория», Пасха — «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну».
— Ваше убеждение — не бывает плохих оркестров, бывает плохой дирижер…
— Точно так же, как и не бывает хороших оркестров, а бывают хорошие дирижеры, которые делают из этого оркестра — оркестр.
В Югорск Андрей Петренко прибыл по приглашению епископа Югорского и Няганского Фотия. И в нашем городе он не просто почетный гость. Три дня Андрей Александрович готовил хоровые коллективы к большому выступлению. Благотворительный концерт собрал полный зал. Два часа на одном дыхании. Лучшие творческие коллективы города и главное ожидание концерта — сводный хор Югорской епархии под руководством главного хормейстера «мариинки».
— Вы не считаете, что если здесь глубинка, то все имеет налет провинциальности?
— В искусстве не бывает глубинки. Здесь что, другая природа? Здесь народ говорит на другом языке? Люди творят, и какая разница где. Гласы те же, Евангелие то же. Я не вижу разницы, где это происходит.
— Последние пару лет идет активное возрождение хорового пения в России. Для чего, как вы думаете? Какая миссия у хора как такового, у искусства хорового пения? В школе нужно учить детей петь в хоре или нет?
— Нужно. У человека, который поет в хоре, есть один простой закон: сильный уступает слабому. Как в ансамбле, в силу законов ансамблевого исполнительства. Если у вас более сильный инструмент, и вы играете в квартете, а у второго скрипача – менее сильный. Вы будете доказывать, что вы лучший? Нет. Вы уступите второму. И будете сознательно выстраивать ансамбль таким образом. То же самое и в пении. А еще хор — общая идея, общий взгляд на исполнение, взаимное уважение. Мы должны петь в унисон, должны слушать и слышать друг друга, мы должны быть единым целым.
— Получается, хор можно рассматривать не только с точки зрения искусства, а с позиции какой-то общей идеи? Той, например, национальной, которой нам не хватает?
— Я не хочу так пафосно говорить. Это одно из направлений. Национальную идею невозможно сформулировать как что-то одно. Иначе она уже не будет национальной. А если мы говорим о многонациональной стране, то не может быть национальной идеи. Тут есть такое противоречие, видимо, поэтому ее до сих пор не сформулировали.
— За эти пару лет, когда хоровое пение стало возрождаться, что удалось сделать?
— Началось все с большого детского хора России — тысячного. Но смысл не в количестве участников, а в том, что в этот детский хор России отбирались кандидатуры путем очень жесткого отбора. Я сам ездил в Калининград, Горно-Алтайск и Великий Новгород на отборочные туры. В Калининграде была квота — десять человек, а мы с трудом набрали восемь, но зато это были дети – цвет хорового искусства. Этот хор, думаю, все помнят, участвовал на открытии Олимпийских игр в Сочи. Это привлекло внимание, в том числе детей, у которых особенно развито подражание, «кумирство» своих сверстников: «Вот он пел — я тоже хочу». Ребят тянет к сильному, к значимому. Они видят, что это знаково, поэтому тоже хотят этим заниматься.
— Если говорить о репертуаре. Вы сказали, что в школах нужно учить детей хоровому пению. Какой репертуар вы предложили бы школьникам в первую очередь?
— Первое, чему нужно учить – это фольклор. Это как «прививка культуры». Мы сейчас находимся в Югре. Я бы в югорских школах собирал фольклор региона, обрабатывал для детского школьного хора и говорил: «Вот эти песни пели ваши бабушки, дедушки, прапрадедушки. Это ваше». Фольклор — основа, самоидентификация. Я – югорчанин.
— Фольклор-то здесь местный – национальный хантыйский, а проживают тут приезжие почти все.
— Это вопрос трансформации. Нужно прививать уважение к земле, где живешь. Обязательно должна быть в репертуаре школьного хора патриотическая тема. Это очень важно: патриотические, военные песни, песни о природе. «То березка, то рябина», — пел я когда-то в детском саду. Я, к слову, с этой песней поступал в хоровое училище по конкурсу. Разные есть песни: пейзажные, о животных, о маме, о семье – о том, что ребенок видит. Это и развивает его. И знаете, оказывается, на другом краю света люди поют о том же. Я когда-то делал обработки патриотических финских песен с детским хором Мариинского театра. Что выяснилось? Люди поют об одном и том же — о любимой Родине и маме, о солнце и природе, о горе и потере. Разницы вообще никакой, только язык другой. Я имею в виду не музыкальный, музыкальный язык как раз очень схож, потому что семантика схожа — интонационная и смысловая. Нашу знаменитую «В землянке» помните? Там, где «бьется в тесной печурке огонь». У финнов есть песня-близнец. Тот же солдат в окопе, только с другой стороны, а поет о том же. Вот он — путь к сближению, общность в этом.
Записала Светлана Романовская.
