В этом абсолютно уверена югорчанка Диля Юнусова
Неотъемлемой частью празднований, посвященных Дню Победы, в нашей стране стало шествие Бессмертного полка. «А я уже третий год выхожу на парад с портретом моей мамы, которую звали Магитараф, — признается Диля Газимовна. – Она не была на фронте, но, мне кажется, сделала для Победы не меньше, чем солдаты, которые шли в атаку».
Войны переворачивают судьбы стран и народов, кровавым колесом проходясь по жизням людей и семей. Не миновала чаша сия и семью Дили Юнусовой, до замужества Каримовой. Ее отца, преподавателя техникума, в 1938 году объявили врагом народа и шпионом. Затем последовали арест и заключение без права переписки на 20 лет (как выяснилось позднее – расстрел). Семья в 1940 году была вынуждена покинуть Челябинскую область и уехать в Киргизию – к родственникам. Диле, младшей из троих детей, тогда было четыре, сестре – девять, брату – десять лет. Их мама прежде работала учительницей, но клеймо «жена врага народа» закрыло женщине дорогу в образовательные учреждения. Через полгода после переезда грянула война. Почти сразу в город Фрунзе, где остановилась семья, несколькими эшелонами привезли эвакуированный в первые дни войны из-под Луганска завод. Станки смонтировали в поле, недалеко от города, и предприятие сразу начало работать, а стены строились уже в процессе, как и бараки для трудившихся здесь людей. Чтобы прокормить себя и троих детей, бывшая учительница, как и сотни горожан, пошла трудится на завод. О том, что подростки и женщины производили за быстро выросшими стенами завода снаряды, Магитараф рассказала детям только через четверть века, когда закончилось действие принятой ею в начале войны подписки о неразглашении тайны. «Работа на заводе шла бесперебойно, в три смены. Я до сих пор помню гудок, который несколько раз надрывно звучал над городом, оповещая о начале новой смены, — вспоминает Диля Газимовна. – В пять–шесть лет я еще не осознавала, что такое война, помню только постоянный голод и холод. Топить печь было нечем. На улице подбиралась каждая веточка – все шло на обогрев жилища. Мама через весь город носила с завода выписанные бракованные ящики из-под снарядов, ими и топили комнату. Из дощечек этих же ящиков женщины мастерили себе босоножки, прибивая к ним полоски ткани. Хлеб горожанам давали по карточкам, и старший брат с ночи ходил занимать очередь, чтобы днем успеть получить хлеб. Однажды мне, шестилетке, доверили на другом конце города получить какую-то похлебку. А расстояние не маленькое – километров пять. Так на обратном пути я не сдержалась, и выловила всю густоту из котелка. Мы целые дни проводили на улице, играли в лапту, войнушку. Семьи раньше были большие, поэтому ребятни в нашем дворе было человек сорок. За нами никогда не присматривали родители. Да и кому было смотреть: отцов позабирали на фронт, а матери целыми днями трудились на заводе. Добираться до него приходилось пешком, с той окраины, где жила наша семья – два часа туда и два обратно. Я даже сейчас не понимаю, когда мама успевала готовить, стирать, убирать крохотную комнатушку, которую нам оставила под присмотр знакомая, уехавшая в деревню, и в которой мы вчетвером ютились почти десять лет».
Чувство голода у ребят, как вспоминает Диля Газимовна, было постоянным, но никто из-за этого не капризничал и не плакал. Видимо, дети начала сороковых взрослели очень рано и понимали, что взрослым и так непросто. Пропитание, как могли, искали сами. В поле девчонки и мальчишки находили и выкапывали корни топинамбура – земляной груши. Если вдруг кто-то сообщал, что на базаре выбрасывают подгнивший урюк – всей ватагой спешили туда. Ели с жадностью, бывало, и травились. Однажды ребята за железной дорогой подбирали колоски с поля после уборки пшеницы. За этим занятием их застал сторож. С поля девчонки и мальчишки убегала без оглядки, даже мысли не допуская вернуться вновь и встретиться с плетью бдительного сторожа. «Над нами, стариками, молодежь часто смеется, что мы так держимся за свои старые вещи, чересчур экономно относимся к еде, собирая крошки со стола. А мы, дети сороковых, просто знаем цену каждой крошечке», — поясняет женщина. Старшие дети в семье Каримовых набирали воду и ходили на рынок торговать ею. Денег, конечно, не выручали, но за стакан воды могли получить фрукты. Все съестное, заработанное за день, как бы детям ни хотелось есть, собирали на столе и ждали прихода мамы с работы. «Однажды сестра пришла с рынка вся ободранная, с пустым ведром и пустыми руками. Оказалось, кто-то из хулиганов устроил на рыночной площади взрыв. Территория базара была огорожена забором, поэтому среди посетителей сразу началась паника, а злые шутники подбирали то, что оставляли убегающие в неразберихе торговцы и покупатели. Еще раз мы услышали шум и грохот уже в 1945-м, испугались, что началась бомбежка, а это гремел салют, который запускали в честь Победы над фашистами», — растрогавшись, добавляет Диля Газимовна. В дальнейшем завод переквалифицировали под производство станков и дали ему имя Ленина, а маму Дили Газимовны вместе с 16 миллионами советских людей, трудившихся в тылу, наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 года». Ее не стало в 1981 году, а портрет этой женщины теперь ежегодно вливается в ряды «Бессмертного полка», как дань памяти великому подвигу всех советских женщин, приближавших Победу.
Татьяна Дергачева
Магитараф Каримова с мужем. Фото из архива семьи Юнусовых
